Александр Юркин несколько лет назад переехал с семьёй из Владивостока в Партизанский район и создал на дальневосточном гектаре семейную ферму. Здесь добывают мёд, выращивают кур, баранов и коз, делают сыр и развивают экологический туризм. Люди, никогда не жившие в селе, теперь говорят – в город совершенно не тянет.
Место
Село Тигровой, а это звучит именно так, тянется вдоль железной дороги на восемь километров. Много лет станция связывала Сучанский угольный рудник и Владивосток. Сучан – так до 1972 года назывался Партизанск.
Село у отрогов Ливадийского хребта очень разбросано – на целых 15 гектаров. Основано ещё в 1897 году. В 1959-м здесь жили 2202 человека, сейчас – порядка 300.
Мало того, что место назвали в честь тигра – здесь улица Тигровая, переулок Тигровый и река Тигровая – село расположено в её верховьях. Речка пересекает его в нескольких местах, и не везде есть мосты. К Александру Юркину, владельцу дальневосточного гектара, нужно ехать через речку. В дожди она разливается. Мы как раз ехали после ливня и гадали – вдруг не доберёмся. Но обошлось.
Горожане такие места называют глушью. Здесь очень тихо. Бывает, зимой снегом заносит так, что не выберешься. А летом, случается, сильно заливает. Транспорт один – «железка»: здесь останавливаются электрички. Без своей машины, конечно, тяжеловато.
Дальневосточный гектар Александра Юркина лежит на отшибе. Собственно, гектар появился позже – семья приехала, когда ещё не было этого проекта. Сначала – мама, потом – Александр с семьёй.
Тогда, вначале, в селе была беда с электричеством: провода крепили к деревьям, все подолгу сидели без света. И людей было ещё меньше. Сейчас вдоль неширокой грунтовки тянутся электрические столбы. С электричеством стало получше, а людей – побольше, особенно летом.
«Мы из Кемеровской области, – говорит мама Александра, Елизавета Павловна. – Старший сын заканчивал ДВВИМУ – говорит, мама, я уже не вернусь. Город шахтёрский, всё начинало закрываться. Я по образованию товаровед, директором магазина работала. И мы переехали во Владивосток».
Александр тогда учился в начальных классах. Позже закончил ДВГУ. Ну, а в Тигровом 15 лет назад купили домик с участком для мамы – приезжать на лето.
«Десять лет назад она окончательно переехала, – говорит Александр. – Ну и я, сначала наезжал, потом вовсе перебрался. И в город совсем не тянет».
Первый мамин дом сгорел, и сыновья помогли отстроиться заново. А Александр поставил свой дом рядом:
«Сначала было 50 соток заросшей земли. Начали осваивать. Потом взяли дальневосточный гектар. Вообще, у нас около пяти, если считать с покосами. Место на окраине, здесь мало кто хотел жить. Когда мы сюда ехали, люди, наоборот, бежали».
Рядом с участком течёт речка. И тихая заводь здесь же. Александр рассказывает: муниципалитет как-то менял русло, чуть в сторону перенесли. И заводь оставили – просто чуть подрыли:
«В речке искупался, в тенёк сел за дерево. А на море найди это дерево…»
Мёд
Александру хотелось некой продуктовой автономности – это был начальный мотиватор. Ну, а с новыми интересами всё разрасталось:
«Я бывал на пасеках в детстве – отец занимался пчеловодством. Видимо, это сработало: как-то легко всё давалось. Может, это на генетическом уровне – у нас в предках и директоры колхозов, и ветеринары… Это было ещё до войны. Потом всё перемешалось, но интерес не пропал».
Что касается растительной жизни – наверное, всё, что может расти на грядках, здесь есть. Даже арбузы. Но основное – это мёд. Начинали с одного улика. Сейчас – почти полсотни пчелосемей, а Александр – председатель общества пчеловодов Партизанского городского округа и член Союза пчеловодов Приморья. Годовой объём собираемого мёда – порядка 3,5 тонны.
Липовый сбор уже прошёл – ждут цветения диморфанта:
– Хорошо, если будет – уже лет восемь каждый год ждём. Он цветёт раз в четыре года. А тут то с погодой не повезёт, то ещё что-нибудь
– А в этом году повезло?
– Ну, средне. Несмотря на жару, мёд пчёлы принесли. Не так много, как в медовый год.
Калопанакс семилопастный, или диморфант, считается ценным медоносом. Это краснокнижное дерево – один из самых редких представителей семейства аралиевых. Сам Александр предпочитает липовый и ещё сибирский, дягилевый – с детства к нему привык.
– А здесь такого нет?
– В таких масштабах не растёт. И пчёлы не могут собрать чистый монофлёрный мёд из дягиля.
У пчеловодов европейской части страны есть серьёзная проблема – пестициды, которыми удобряют поля. Из-за них пчёлы массово гибнут. Александр говорит, в Приморье такой напасти нет. Но есть другая – массовые вырубки. Новости VL.ru три года назад рассказывали, как в этих местах убивали тайгу. Местные жители требовали остановить заготовку леса. И Александр Юркин объяснял, почему они настроены так жёстко. Собирал подписи, старался наладить диалог людей с властью, подключить к нему лесозаготовителей. Тогда это противостояние переросло в целую кампанию. И все очень надеялись на создание природного парка – его анонсировали ещё в 2020-м. Вот тогда с лесозаготовкой точно было бы покончено. Не сбылось – планы отложили, и вряд ли к ним скоро вернутся. Но всё-таки техники в лесу уже не слышно.
– Чем дело закончилось? Вырубки прекратились?
– В 2023-м они заходили, но там чуть-чуть было. И не сюда – с другой стороны деревни. А в прошлом и нынешнем году их вообще нет.
На территории семейной фермы есть маленький симпатичный домик. Александр говорит – это апиторий:
– Есть санаторий, профилакторий, есть апитерапия (apis). Думаю, с апи всегда пчела связана. Если коротко, здесь можно подлечиться пчёлами.
В доме прохладно, пахнет пчёлами и деревом. И длинный сундук у стены.
– Садитесь. Около 200 тысяч пчёл под вами. Люди приходят, ложатся на этот сундук, дышат и в основном спят. Жужжание убаюкивает.
– Сами строили?
– Ну да. В Бровничах (соседнее село) маленькая пилорама: арендатору выдали участок с кедром после ветровала. Помните, лет пять назад ветровал был сильный? И он три деревни стройматериалом обеспечивал. По разумной цене.
Рядом с домиком – отбеленные водой куски деревьев. Их речка выносит, а люди собирают.
– Что-то из этого сами делаем, черенки всякие, а что-то на поделки ребята из города забирают. Вот, этот улик ещё дедушка жены, Насти, делал.
– А есть улики, которые пчёлы больше предпочитают?
– Да нет… есть определённые стандарты. Но – куда посадишь, там и будут жить. Хотя тонкостей много, конечно.
Методы у Александра разные, в том числе те, что называют старорусскими. Вместе с двух- и трёхкорпусными ульями есть колоды и лежаки, где тоже трудятся пчелиные семьи. И можно добывать мёд не только в двух- и трёхкорпусниках, но и в колодах – это старый «дедовский» способ.
– Вот здесь я ещё мед не выкачал. Сейчас дымарь будем разжигать.
В качестве дымаря – гриб-трутовик, а в помощниках – сын Ваня. Пока мальчик дымит, отец вытаскивает из улика рамку: с каждой качается 2-4 килограмма мёда, и несёт на перегонку. Она в двух шагах, в отдельном домике.
– Везде должно быть сухо. Мёд гигроскопичен, и даже хороший во влажном помещении закиснет.
Мёд выгоняется на центрифуге, а потом стекает сквозь сито. Рядом, на лавке, стоят уже полные янтарно-жёлтые банки.
По образованию Александр культуролог. Жена Анастасия – графический дизайнер. Старшая дочка, Эмилия, четвёртый класс закончила, Ваня – третий, а младшая ещё только пойдет в школу. Учатся и ходят в детсад во Владивостоке, там осталась квартира. Уезжают с мамой на пять дней, на выходные возвращаются. Ну, и каникулы здесь, конечно. Родители думают переводить детей в следующем году в Анисимовку, чтобы все вместе ездили. До неё от Тигрового – около 13 километров.
Александр говорит, у них нет работников. Есть товарищи и друзья, которые приезжают и помогают. Ну, и дети помогают, они уже многое умеют.
Семья старается развивать экологический туризм. Сюда едут и летом, и зимой. А ещё, говорит Елизавета Павловна, обучают детей сельской жизни:
– Мы им рассказываем – где, что и как растёт, как называется, как пчела цветок опыляет… Саша зимой в городе в школах лекции по пчёлам читает. И здесь тоже – говорят, в чужих проводите, а у нас? И дети так и говорят: самый хороший урок. С дегустацией. Сладкий.
Животные
– Куры были самыми первыми, – рассказывает Елизавета Павловна. – Купила шесть в Новонежино, привезла на электричке в коробке. Ещё не жила здесь – так, наездами. У меня куры очень интересные. Выводят цыплят под крышей, на сеновале, и приводят ко мне.
Потом появились бараны. Ко всему прочему они давали навоз – и это был ещё какой плюс.
«Почва здесь суглинистая. Так что, бараны, гумус, листва – и удалось создать хорошую почву. Видите, арбузы килограммов по десять, – показывает Александр. – Мы сейчас к животным относимся как к производителям органических удобрений. Ну, и мясо».
25 баранов пасутся на огороженном пастбище. Выпас есть. Плюс соседние поля – важно, чтобы не зарастали, не было пожарной опасности. Бараны съедают там все сорняки, а вот землянику оставляют – почему-то не любят. И остаются земляничные поля. Гости приезжают, объедаются этой земляникой.
А потом появились козы. И Елизавета Павловна, которая сейчас за ними ухаживает, была как раз резко против:
«Когда Миля (Эмилия) родилась у нас первая, Саша говорит, мам, давай купим козу. Я говорю – ни за что. Я и доить-то не умею. А три года назад они у нас всё-таки появились. Сашиному другу нужно было пристроить козу на время. Мороз, ноябрь, её привозят ночью из Спасска в открытом грузовичке. Разгрузили в сарай, я мужчин чаем напоила. Думаю, посмотрю, что за коза там. А она беременная. Ну и всё, на следующий день пошла кормить. Через два дня она двух козочек принесла. Вот с этой Киры а нас всё началось».
Кира альпийской породы. Есть ещё михайловской и нубийской – этих купили здесь, в районе, по объявлению. У нубиек длинные уши и «римские» носы. Все изящны, как балерины. И ластятся кошками – кладут передние ноги на колени и норовят пожевать пояс от платья хозяйки.
У них есть загончик, где можно гулять с курами, но и вольничать не запрещают – козы ходят по территории. У всех имена, а вот у баранов их нет. Елизавета Павловна сначала пыталась, потом, говорит, запуталась. Самой маленькой козочке – ей всего месяц, имя давала Миля. Стейси. Это её любимица.
Из пятнадцати коз – девять дойных. Бабушка рассказывает, Эмилия доит пятерых.
– Руками или аппаратом?
– Руками. Я сама была поражена. У Мили первый день всё было как-то неловко. На второй смотрю, получается. И вы бы видели, когда она услышала струйки первого молока: бабушка, у меня получилось!
– А вы у кого научились?
– На блогеров смотрела.
Зимой у коз – не только сено.
«Свекла – обязательно, чтобы молока больше давали. А тыкву как они любят... Летом почему-то не едят, а начинаются холода – они тыкву обожают. И молоко тыквой пахнет».
Елизавета Павловна говорит, самое вкусное молоко – у нубиек: жирное, пломбирно-сливочное. А вот альпийки больше сыропригодны. Сыры Елизавета Павловна тоже училась делать у блогеров и по книгам. Несколько видов, и у каждого своя технология.
То, что выглядит деревенско-таёжной пасторалью, подразумевает каждодневный труд. Животному не скажешь, давай завтра, у меня выходной. Самое сложное для Елизаветы Павловны – время окотов: бесконечная круговерть. Но и она говорит – не нужен никакой город.
Жить у леса и быть свободным от него нельзя. Ходят звери, конечно. И тигриные следы люди видят. Кабаны – правда, рассказывают, раньше их было побольше. Камышовые коты. И медведи – тайга в двух шагах:
«Вечером как-то слышу, у Саши по крыльцу топот, грохот. Настя говорит – мы медведя видели. У нас на ограде банки стояли – разные, и звук разный. По нему и определяли, справа медведь или слева…»
