Шейперов – людей, делающих и ремонтирующих сап- и сёрф-доски, можно по пальцам пересчитать. Эти виды спорта и активного отдыха ещё молоды, и молодо всё, что с ними связано. Ну а женщина-шейпер, наверное, одна. Во всяком случае, в нашем регионе. Ольга Шершон.
Начало
Ольга Шершон делает, реставрирует и ремонтирует доски шесть лет. Сама тоже давно катается, как, наверное, каждый, кто занят этим ремеслом. Это разные виды спорта, и основное различие – на сёрфе гребут руками, на сапе – веслом. На сёрфе ловят волны и катаются на них, на сапе гребут на скорость и тоже могут ловить волны, но с веслом. Встать и грести на сёрфе не получится, Ольга помнит, к ней как-то в море подплыл человек на сапе. Спрашивает, ты что лежишь? Весло забыла?
И ещё – у шейперов и сёрферов много английских слов и терминов. И длина здесь – в футах и дюймах. Ольга говорит, сейчас сложнее ремонтировать доски, чем создавать. Но сама начинала, наверное, с самого сложного. Когда придумываешь своё, чего не делали. Решила, что таскать, хранить и возить 14-футовую доску неудобно:
«И у нас с партнёром идея стрельнула – сделать разборный сап, который легко уместить в машине и внести в дом. Сначала он разбирался на три части. Такой же жёсткий, внутри усиление и трубы, и в них вставляются другие трубы. Потом стали мастерить только две части – на обе руки. Хранение, доставка – без особых проблем. У меня сейчас клиент, купивший такую бэушную доску, уже у третьего владельца. Сапу пять лет, принёс на реставрацию. Говорит, очень ему нравится. Классно ведёт себя в воде, чёткие ходовые качества. Многие боялись, что разборные части будут шататься, всё будет рыхлым и хлипким… нет, получилось. И срок службы неплохой».
Но это всё-таки сложная технология, считает Ольга. Тогда в России такие доски ещё не делали. А у владивостокских шейперов технология оказалась рабочей. Тестовый вариант, здесь такого не видели и на таком ещё не катались. Но первая доска Ольге не понравилась: шейп – фигура, оформление были не очень. Хотелось лучшего. Следующая получилась хорошей, стали делать на заказ. А потом ушли от этой истории – затратно по силам и всему остальному. Ради рентабельности нужно повышать цену. А работа штучная, по сути в кустарных условиях.
Ольга с партнёром убедились, что умеют решать сложные задачи. Но запросы этого рынка ещё предстояло выяснять. Одной из первых заказчиков была девушка – доски у неё жёсткие, брендовые, а она хотела ручную работу, по её собственному дизайну.
«И я была в таком восторге, – говорит Ольга. – Интересно. А потом выяснилось, что у нас пруд пруди поломанных досок. При этом они ну очень недешёвые. Представьте, один пробой – внутри пенопласт, туда набирается вода, и через какое-то время доска становится негодной. Никто не ремонтирует, и нас принялись уговаривать со всем этим связаться. Ну мы и связались. Рабочее время загрузилось очень сильно, а хотелось ещё брать творческие проекты. Мы в это ушли с головой. Это был очень хороший опыт. Я изучила технологии всех известных брендов. И смогла подобрать именно их окрашивание».
Как это делается
Как быстро делают доску? Звонят заказчики, идёт долгое и детальное обсуждение. Однажды успели сделать семь досок за сезон. Это были SUP, два из них разборных. И это был рекорд.
«Мы так вымотались, – рассказывает Ольга Шершон. – Я хотела закрыть мастерскую. Но всё-таки продолжила, хотя партнёр после этого уехал. Семь за сезон – ну очень много. Да плюс ремонты – это постоянная текучка. Такое сложно совмещать. То есть либо производство, либо ремонт. Ну, а так, могу сделать доску за месяц. Но всегда возникают какие-то проблемы, и это растягивается на два-три».
В этом сезоне Ольга выкроила время и сделала доску для себя. Можно было разгуляться с экспериментами. И шпон, и носик деревянный… Нравится, как доска идёт и как выглядит. Хочется опробовать, но весь сентябрь нет волн.
Как делают доски? Отрисовывается 3D-модель. Ольга обращается в компанию, которая вырезает бланк в трёх проекциях. Если доска длинная, её приходится разделить. Это нормально, она склеивается. Врезаются стрингеры – рёбра жёсткости. Все закладные тоже делают на стадии болванки. Ручки, закладная под лиш – верёвку, соединяющую доску и сёрфера. Закладные под фины – плавники – без них доска будет произвольно скользить и вращаться вокруг оси. На сапах – ещё и клапан для сброса давления. Дальше доске вручную придают форму. Шейпер и есть формовщик. Ну и ламинация – стеклоткань или карбон. Для прочности и лёгкости можно добавить шпон. Технологии разные. Всё выравнивается – по словам Ольги, это самый неприятный, долгий, грязный и муторный процесс. Шпаклёвка, грунтовка, покраска.
Как можно запороть сап? Да на любом этапе, говорит Ольга. Самое главное, чтобы был хороший шейп – форма, гидродинамические свойства. Чтобы доска хорошо разрезала волну. Если это сёрф, чтобы она не зарывалась носом. Чтобы объём был верно распределён:
«В одной из шестнадцати досок, что я сделала, есть небольшой косяк с шейпом. Но я не скажу какой».
Но чаще это не ошибка, просто особенность – кому-то не подойдёт, а кому-то как раз и нужно. Например, сёрф большого объёма. Он будет пухлым и крупным. Новичку подойдёт, а продвинутому уже не интересно.
Или рейсовые сап-доски, длинные, узкие и неустойчивые. 22 дюйма, есть и 20. Чтобы повысить устойчивость, стали углублять палубу. Ольга говорит, у неё было их несколько, с колоссальной устойчивостью. Но всё сделать на 100% при таких задачах нельзя. Если намеренно делать устойчивость выше стандартов, значит, пострадает манёвренность или скорость.
У Ольги была серия досок – октопус, осьминожки такие были нарисованы. На такой спортсмен в этом году выиграл Приморский кубок в техникал-рейс. Ширина – 25 дюймов. Многие захотели такую же:
«Но мне уже неинтересно как-то… Я не кокетничаю, это очень трудоёмкий процесс. Несколько дней стоишь и вибрируешь в унисон с машинкой. Весь в грязи и ядовитой пыли. Потом еле ходишь».
С такой работой нужно как-то уберечь кожу, волосы, дыхание. Первоначально – хорошая вытяжка и пылесос. И маски. Первая, самая лёгкая – пылевая, когда что-то метёшь. Красишь в респитораторе. А при шлифовке надеваешь фулфейс. Плюс костюм, кругом закрытый и затянутый.
Конкуренция
Ольга говорит, ей не нужно особенно себя продвигать – у нас есть спрос и нет предложения. В России мало и мастерских, и шейперов. На Дальнем Востоке она, наверное, лучший. И единственная женщина. Умеет делать полный цикл реставрации, а это не просто ремонт.
«Когда у меня был партнёр, он занимался ламинацией, работал со стеклотканью, а я делала шейп (форму) и красила. Было время и возможность научиться классно красить. И освоить технологии. У каждой фирмы свои фишки – цвета, приёмчики. Вот видите, брашинг. Его вариаций очень много, и нужно их воссоздать, чтобы было реалистично. Я реставрирую доску, она получается как новенькая».
Ольга Шершон – профессиональный культуролог. Несколько лет была багетным мастером, работала в мастерской. И всегда хотела свою мастерскую. Ей нравится, когда можно что-то придумать, самой сделать и увидеть результат. А когда он признан, востребован и тебя готовы ждать месяцами – тем более.
Что до окрашивания – кто-то из заказчиков любит простой дизайн, кто-то сложный. Простой потом легко ремонтировать:
«А вот, видите, этот цвет очень яркий, его не подобрать потом при ремонте. Хотя мне очень нравятся яркие цвета, переходы из одного в другой. Сапы обязательно красят. А сёрфы, классическая технология, это окрашивание смолы. Здесь я не красила, просто заламинировала. Вот доска – это просто природный цвет смолы».
Мастерская у Ольги на Второй Речке. Работает одна, ей не скучно. Общаются с коллегами, поддерживают связь, делятся наработками. Друг от друга далеко, так что всё через мессенджеры. Хотя, казалось бы, вопрос щепетильный, ведь это способ заработка:
«У меня коллеги в Ростове-на-Дону, в Калининграде. Мы не конкуренты. Я готова делиться. Даже клиентам выкладываю секреты. Рассказать легко, сделать гораздо труднее. Но на попытку право есть у всех».
Ольга говорит, эта работа для фанатов – есть более лёгкие и простые способы заработка. Причём большего. Её считают лучшим специалистом на Дальнем Востоке по ремонту досок. И по реставрации тоже. Да и по ребрендингу. Приносят двадцатилетнюю доску, и мастер меняет в ней всё что можно и перекрашивает в новом дизайне.
Вообще-то шейперы красят редко. Разве что полосу спреем нанесут. Создавать рисунки можно смолой, аэрографом, с помощью трафаретов или вручную. К чему душа лежит – у тебя или заказчика:
«Я поняла уровень. Так сошлось, что сразу начала работать с людьми, требовавшими идеального исполнения. Чтобы ремонта не было видно. И я научилась. А насчёт женщин – знаю только одну. В Питере есть перспективная девушка. Сделала доску для себя, но пока никому не продавала. Я с ней тоже делюсь. И здесь ещё была – но она только ремонтировала».
Получается, это штучная, авторская работа. На заводе алгоритм тот же, но там поток. Один весь день шлифует, другой весь день красит и так далее. Такие фабрики – в Китае, Таиланде, Вьетнаме. Даже если индивидуальным производством занимаются россияне, делают это в основном в Китае. Дома проблемы с высокой арендой, сезонностью, для такого производства нужно всегда поддерживать +20. Если температура опустится, смола не встанет. Или краска подорвётся.
«Должно быть огромное производственное помещение, где много людей работают круглогодично. Мы с партнёром думали, считали. Это огромные вливания. И всё равно не сможем конкурировать по цене с китайскими или тайскими фабриками. Хотя в плане оригинальных решений, идей – легко. А вот что до потока и массовости, в России, считаю, это невозможно. У нас слишком холодные зимы. На зиму я обычно мастерскую закрываю. И еду кататься. Куда-нибудь во Вьетнам».
Старые-старые доски
Краски, доски, старое дерево – Ольга ещё реставрирует и делает мебель. И при этом использует старые материалы. Говорит, это отдушина, хобби. А ещё она видит в этом некую экологическую идею, возможность дать некогда живому материалу новую жизнь.
Старая древесина, даже не обработанная, но сухая, не приходит в негодность. Но убого выглядит, люди считают это мусором и выбрасывают. Ольга подбирала множество таких досок, находила на море. Сделать из этого что-то полностью сложно – разные породы, разный размер. Но в качестве элемента – вполне. Приходится придумывать, как эту тему обыграть. Ольга говорит, нужно снять всё лишнее – грязное, сухое, потрескавшееся, отшлифовать. Она любит подчёркивать текстуру и цвет. Использует не красители, а в основном тонеры, воски, масла.
Что до реставрации – сейчас сложно найти что-то старинное и при этом актуальное. У неё реставрация началась с рам. Когда работала багетным мастером, изредка попадались старые, из дерева, которые если красили раньше, то без пропиток. И эта краска с возрастом выглядела неряшливо.
«Я как-то нашла старинный сундук и устроила с ним фотозону. Заменила негодные детали, фурнитуру. Он был как-то нелепо покрашен. И это придавало ему безвкусицы. Сняла краску, а под ней оказалось красивое, в хорошем состоянии дерево. Сундук зажил новой жизнью».
Сделала племянникам двухъярусную кровать. Опоры, «ноги», получились японскими. Ольга рассказывает, что это части ящиков, в которых везли к нам мотоциклы. Рядом мастерская, их разбирают, иногда что-то интересное отдают ей. Ящики были из незнакомого дерева. Может, эвкалипт?
«У нас раньше были эвкалиптовые паллеты, дерево потрясающее. С ящиками пришлось повозиться. А поперечные тоже нашла, можно сказать, на помойке. Получилась красивая кроватка для близких людей».
У самой Ольги кровать тоже, получается, ручной работы. Ножки – из найденного на Шаморе трёхметрового бруса. Его выбросило штормом. Как его вывозили, отдельная история. Он был насквозь мокрым, солёным и не влезал в машину. Пришлось ехать с открытым багажником. А подголовник (или перекладина у подголовника?) сделан вообще из 170-сантиметровой доски. Ольга тоже её нашла – порепанную, изъеденную жучками, со ржавыми гвоздями. Возможно, она от северокорейской шхуны. Отреставрировала и сделала частью целого.
«На мой взгляд, люди слишком пренебрежительно относятся к древесине. А меня это коробит. Дерево росло много лет. Потом кто-то им пользовался и выбросил. Оно становится мусором, хотя можно дать новую жизнь. И это будет мебель с душой. Да, это восполнимый ресурс. Но восполняется он годами».
